Ныне Вера Степановна ДЁМИНА - председатель Совета ветеранов той самой 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения. Мы встретились с этой замечательной женщиной накануне ее 85-летия.
- Вера Степановна, расскажите, как вы попали в ополчение? С каким настроением, какими мыслями уходили на фронт?
- Самыми трагическими в истории 8-й дивизии народного ополчения были первые дни октября 41-го. Расскажите, что вам довелось пережить тогда?
● Главная
- В 41 году я закончила 5-ю Краснопресненскую школу. Как только объявили, что началась война, я, как и многие тогда, побежала в военкомат. Получила отказ по возрасту, записалась в ополчение. Еще учась в школе, я окончила курсы медсестер РОККа. И меня взяли санинструктором в писательскую роту. На тот момент мне исполнилось 18 лет, и, представляете, что в голове было: идя на фронт, я захватила с собой туфельки! Даже не знаю, где они оказались после первого же боя! Так вот, мой 22-й полк формировался на Баррикадной, 2. Из Москвы мы выехали 10 июля. На полуторках добрались до лагеря, где нас начали учить военному делу - стрелять, ползать по-пластунски. Мы, девчонки, отлынивали по-пластунски ползать. С месяц нас муштровали, потом поступил приказ - выдвигаться пешком к своим позициям. Нам дали не сапоги, а обмотки, которые никто не умел толком наматывать. Как я сказала, это была писательская рота, где большинство были писатели и поэты. Писатель Ефим Зозуля натер ноги до кровяных мозолей, шел и плакал, и мы его посадили на повозку. В моей роте также были поэты Сергей Островой, Сергей Васильев, Иван Молчанов, Павел Железнов, белорусский поэт Петрусь Бровка. Я тогда была бойкая девчонка - любила петь, танцевать, и всех их веселила. Известный актер и режиссер Михаил Яншин, возглавлявший до войны театр "Ромэн", тоже был в нашей роте, и он мне тогда сказал: "Верочка, я тебя обязательно в театр "Ромэн" устрою". Конечно, все это не сбылось…
- Мы подошли к своим позициям в деревне Стайки Смоленской области, под Ельней, наверное, за 3-4 дня до этого страшного времени. Как это так быстро получилось, что за три дня - 2, 3, 4 октября - нашей дивизии почти не стало. Это такой был ужас! По сей день не могу одного мальчика забыть: на нас танки шли, а у него была бутылка с зажигательной смесью, он пополз к этому танку… (плачет). Сколько лет прошло, забыть не могу… Он гусеницу подбил, танк стал. Но его самого ранили. Из танка выпрыгнули фашисты, наши стреляли, убили их. Я подползла к этому мальчику, и мне показалось, что он ослеп и что у него глаза выходят мне на руки. Я так перепугалась… Это был мой первый раненый. Перебинтовала его, потом плакала, кричала долго. А затем столько было раненых, что только и приходилось, что перевязывать, перевязывать… Наш полк погиб почти весь, и вообще дивизия почти погибла: за три дня - более 6 тысяч человек…
- А правда ли, что вам тогда не хватало вооружения, боеприпасов?
- Нет, у нас этого не было, помнится, что весь наш полк имел винтовки, конечно, они были старого образца - стрельнешь и надо затвор передергивать. Еще были гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Конечно же, этого было недостаточно против танков и самолетов врага, поэтому так быстро все полегли. И недообученность… Какие там бойцы были - писатели, поэты. Они никогда винтовку-то в руки до войны не брали. И все-таки как отстояли, как воевали! Я преклоняюсь перед ними, и считаю, что наши люди - герои! В их память мы всегда собираемся в первую субботу октября.
- Как сложилась ваша судьба после того, как стало ясно, что дивизия погибла?
- Мы же попали в окружение - вся дивизия. И кто как мог, из него выходил. Я выходила с группой, в которой было человек сто в начале. У нас был молодой врач Дима, только закончивший мединститут, как-то он крикнул мне и еще нескольким девчонкам, чтобы мы сели в машину - мол, едем кому-то помогать. Приехали в какую-то деревню, а там со всех сторон началась по нам стрельба. Как я говорила, мы отлынивали по-пластунски ползать, а тут я выскочила из грузовика и ползла так, что, мне кажется, с землей сравнялась от страха. Я и еще две девчонки доползли до какого-то дома, залезли на сеновал. Смотрим - немцы вокруг дома ходят. Вскоре они нас нашли, привели на большое поле, где было очень много наших солдат и офицеров. Рядом стояли три дома, где лежали тяжелораненые. Так как медпомощь им не оказывалась, они умирали от заражения крови. В сумках у нас осталось немного - марганцовка да реванол. А вот бинтов не было. У нас были белые повязки с крестом и нам разрешили выходить за проволочное заграждение: мы ходили в деревню и просили рваные простыни, чтобы перевязывать раненых. Больше ничем не могли им помочь. Все что могли, мы сделали. На десятый день договорились еще с двумя девочками бежать. Часов в пять утра пришли в деревню, в одном из домов хозяйка переодела нас в деревенское, дала сапоги, и мы отправились туда, где жила одна из девочек - Мария Шмарова. Был Покров - 14 октября, выпал первый снег. Сапоги у меня были рваные, я промокла и заболела. Когда дошли, мама Маши отправила меня на печку. Через три дня нам сказали, что в километрах пяти от нас на вышке дежурит наш солдат. Мы собрались и пошли. Уже снежок лежал. Пришли, видим - группа всадников в белых маскхалатах. Я увидела звездочку на шапке и как закричу: "Наши!". И заплакала…
В общем, мы оказались в кавалерийской бригаде Белова. Я там пробыла полгода. До войны рядом с моим домом в Трубниковском переулке находилась конная школа. Мы туда лазили через забор, сперва нас гоняли, а потом махнули рукой - учитесь! Так что я имела представление, как на лошадь сесть и поехать. В бригаде у меня был смешной случай. Как-то ко мне подошел лейтенант и сказал: "Вер, мы будем прорываться к нашим через линию фронта, держись около нас". Так я их даже обогнала, а когда мы выскочили, ребята мне говорят: "Ты одела непромокаемые штаны?". Я не поняла: "Зачем?". - "Ну, ты та-а-ак рванула!". Короче, поиздевались надо мной. Вообще, вспоминаю все и волнуюсь… Потом меня направили в медсанбат, где я прослужила до апреля 44 года, это был уже 2-й Белорусский фронт. Нас много раз бомбили - однажды меня здорово контузило, после чего демобилизовали.
- Есть данные о том, сколько воинов 8-й дивизии сегодня живет в Москве?
- Из ополченцев-москвичей осталось всего 30 человек. Трое живут в Подмосковье.
- В 41-м году люди мирных профессий, которые имели возможность не идти на фронт, а, следовательно, могли и не погибнуть, записывались в ополчение… Что могло произойти такого спустя полвека, что сегодня большинство потенциальных защитников Отечества не хотят выполнять свой воинской долг - несопоставимый с тем, который отдали Родине их деды и бабушки?
- А я считаю, что это результат негативной информации, появившейся в последние годы в СМИ: на страницах газет и экранах телевизора. Некоторым, почему то, хочется переписать историю.
А я считаю, это все информация - это телевидение виновато, многие журналисты печатных СМИ - все изгаживают, искажают, а молодежь слушает, и потом уже ничему и никому не верит, в том числе и нам. Представляете, идет человек с орденами, а молодой парень говорит, вот, мол, где-то купил и нацепил… Ну, как же можно?! Еще в 45 году мне дали прочитать план, разработанный, вроде бы, Даллесом и его людьми. Там было написано, что русских ни мечом, ни огнем не возьмешь, значит, их надо растлить - ввести алкоголь, проституцию, наркоманию, и чтобы писатели, художники тоже работали на это и т.д. У меня волосы дыбом встали. И сейчас я слушаю радио и понимаю: это же все то, что он хотел - то и идет сейчас. Все изгажено! Неужели же наше поколение такое плохое было? Ведь мы же по зову сердца и души записывались добровольцами и уходили на фронт, потому что нам прививали любовь к Родине. А сейчас что творят? Идет разврат, растление молодежи…
К счастью, не все молодые люди ведут себя недостойно, уклоняясь от армии. Есть ребята, которые честно отдают воинский долг Родине. Например, ополченцам было приятно узнать, что Министерство обороны дало добро на то, чтобы пресненцы направлялись служить в Ельню. Там хорошая часть, отличные офицеры, которые любят свою работу, любят Родину. Я считаю, если ты любишь Родину, ты - человек достойный!
- О чем чаще всего вспоминают ополченцы, когда им удается собраться вместе?
- Вспоминаем молодость. Что было с каждым из нас и со всеми вместе. Прежде всего, войну, которая всегда с нами. И навсегда… хотим мы этого или не хотим. Ее звуки, ее цвет, ее запах, ее мучительность. Сны, которые она постоянно посылает. И снова, снова убивает нас. Когда я пришла с фронта, то весь этот страх и ужас несколько лет не хотела вспоминать. Старалась не думать, чтобы с ума не сойти, ведь это действительно было ужасно - столько гибло людей! Только-только разговаривала с капитаном - шутили, он какой-то анекдот рассказал, тут же вышел, а через 5 минут его несут в шоковом состоянии, и он умирает на моих глазах - разе это не ужас? Поэтому наше поколение, как бы плохо нам ни было, все стерпит - лишь бы только войны не было!
- В этом году исполняется 20 лет институту Советов ветеранов. Насколько существенна помощь районного, окружного и городского Советов ветеранов первичным организациям, в частности, вашей?
- Городской Совет нам очень помогает, оказывает материальную помощь, праздники устраивает, собирает нас на все даты, связанные с ополчением, делает подарки. Районный Совет тоже помогает. Так что, с нашей стороны им - только благодарность.
- Нужны ли, на ваш взгляд, специальные городские законы, которые могла бы принять Мосгордума в интересах ветеранов?
- Мне кажется, правительству больше надо труженикам тыла помогать. У "трудовиков" пенсия - крохоборная. Денег этих им не хватает… Вообще, все русские люди достойны лучшей участи. Неужели правительству не стыдно, что после войны детей-беспризорников было меньше, чем сейчас. Не было раньше и столько алкоголиков, безработных и бездомных…
- Какие проблемы доставляют ополченцам больше всего огорчений?
- Дорожает все страшно. Если какие-то копейки к пенсии прибавляют, то мы еще не успели их получить, а в магазинах уже все дороже стало. Какая ж это прибавка? Жалуются ополченцы на то, что путевки в санатории им дают не летом, а осенью или зимой. Абсолютно всех ветеранов возмущает ситуация с распределением билетов на праздничные концерты, связанные с памятными военными датами. Приходишь, а там одна молодежь. Где же наши пенсионеры? У нас уходят люди, билетов должно быть больше, а их, наоборот, еще меньше дают. Например, нас, ополченцев, 30 человек, а нам дадут 1-2 билета и все, хотя люди хотят пойти! То же самое с поездами Памяти - едет очень много тех, кто никакого отношения к войне не имеет, в то время как ветераны, сражавшиеся в тех местах, не могут поехать при всем желании. Это неправильно!
- Как вы оцениваете военно-патриотическую работу, которая ведется в районе?
- Управа Пресни, наверное, единственная в Москве, которая так хорошо к нам относится, помогает с поездками в Ельню, с подарками для ополченцев к юбилейным датам. И я, и все мои ополченцы преклоняемся перед ними за их такое чуткое отношение к нам!
- Есть ли у вас какие-либо просьбы или пожелания районным властям?
- Чтобы они были здоровы и оставались такими же добрыми к нам, заботливыми. Л.К. Моисеенко, Е.К. Денисова, Е.Л. Лукоянова, Л.И. Мишакина - это изумительные люди. Хочу, чтобы они не растратили свои душевные качества!
- Ваше пожелание участникам войны, ополченцам…
- Чтобы были здоровы, пожили подольше! Чтоб обязательно встречались с фронтовыми друзьями! Надо стараться включить себя в общение. Вспомнишь молодость - и сразу заряд бодрости получишь. Хочу пожелать, чтобы родственники ветеранов были добры к ним и ласковы. Ведь старым людям что нужно? Чуть-чуть внимания - и мы уже счастливы!
Беседовал Геннадий ДУБРОВ
Газета "На Пресне" № 36 (649) от 5 октября 2007 г.
● Стихи о любви
● Статьи
Copiright 2007-2009 www.dubrov-g.narod.ru